Они жили-поживали не то чтобы безумно счастливо, но и не хуже других. Собственно, «не хуже других» – был ее девиз. И не в смысле мещанской обеспеченности ковром-стенкой-хрусталем, а скорее в смысле нормальной семьи. Такой, где муж – глава и кормилец, жена – хозяйка, помощник мужу и мать детям, а дети (не один, это уж точно) – милые ангелы, радующие глаз и душу. Да и муж против формулы «не хуже, чем у людей» ничуть не возражал.
Самое странное, что у нее получилось. Трое малюток были просто на загляденье. Дом радовал ухоженностью и разумностью устройства. Муж являл собой образец счастливого отца, заботливого хозяина и успешного работника сферы в меру умственного труда. Да и, конечно, квартира, купленная на свои, кооперативная, большая и удобная.
А потом настала перестройка. Видимо, именно она и стала началом конца этой семьи. Муж лишился работы. КБ, в котором он, не особо напрягаясь, считался вполне надежным специалистом, закрыли. Специальность была на тот момент не востребована, а детям и жене необходимо было есть.
Он пристроился возить товары из Турции и не разорился, но и не поднялся особо. В качестве венца карьеры «челнока» у него появился свой киоск на одном из столичных рынков. Все сложилось на редкость удачно. Ни наездов жаждущих наживы братков, ни передела собственности, ни иных полукриминальных бед. Появились деньги. Не шальные, заработанные честным и тяжелым трудом.
Вместе с деньгами появились проблемы. Первой из них было упорное нежелание мужа поддерживать отношения со старыми друзьями и просто знакомыми. Она понимала, что он просто стесняется своего нынешнего статуса, и не настаивала.
Потом появились новые друзья… и подруги. С рынка. Те, кто сопровождал его в поездках за товаром. И делил с ним в этих поездках не только купеческие риски. Она сразу догадалась, что дело нечисто, но не стала поднимать скандала. В конце концов он всегда возвращался домой, а его рабоче-командировочная жизнь ее не сильно интересовала.
И еще дети потихоньку выросли настолько, что она смогла выйти на работу. Ее специальность (инструктор по фитнесу) была не только интересна, но и модна. Она, как классный специалист, нашла себе место, которое ее очень устроило и позволило вносить значительный вклад в бюджет семьи.
К ее изумлению и некоторому ужасу, муж ответил на перемены в ее жизни какой-то запредельной злобной отчужденностью. Не прошло и месяца, как, собрав вещи и не попрощавшись, он исчез из квартиры.
Она пошла на рынок, нашла его и попыталась поговорить. Безуспешно. А еще через пару месяцев он известил ее о том, что квартира его, он является единственным владельцем кооператива, а она со СВОИМИ отпрысками может ВАЛИТЬ куда хочет.
«Как же так? Это же наши дети? Это же наш дом? – спросила она. – Ты же любил их и растил…» Но человека как будто подменили. Бывший образцовый отец и примерный муж подал в суд, пытаясь отобрать жилплощадь у своей бывшей семьи и утверждая, что двадцать пять лет (!) совместной жизни и трое отпрысков не имеют к нему теперешнему никакого отношения.
Мы не будем вдаваться в юридические тонкости этой истории. Тем более что судебный процесс не закончен, адвокаты не сложили оружие, а судьи не вынесли вердикт. Гораздо интереснее психологический аспект проблемы.
Вопросы к психологу:
Что могло так повлиять на человека, что свои, родные, выращенные им дети стали ему настолько не нужны и не важны? Откуда упорное желание лишить семью прибежища?
Ответы психолога Варвары Сидоровой:
Думаю, что во времена перестройки у мужчин больше, чем у женщин, пострадало представление о том, что такое их «я». «Я» в смысле: я такой человек и живу такой, а не иной жизнью.
Мужчины чаще, чем женщины, идентифицируют себя через социальный статус и профессию. По ним каток экономической революции прокатился тяжелее.
Женщина остается довольна собой, если у нее дома все одеты, сыты и уроки сделаны. Ей легче пойти зарабатывать непривычным для нее способом. Просто цель (благополучие семьи) важнее статуса.
В данном случае муж был уважаемым инженером, представителем почтенной профессии. При этом исполнял роль отца-добытчика. Это были две составляющие его самоутверждения, его представления о том, кто он. Часть «отец-добытчик» была достаточно сильной, чтоб в критический момент не завалиться на диван, а пойти и, приноровившись к новым обстоятельствам, начать зарабатывать деньги непривычным способом. Он сумел пренебречь статусом, чтобы его семья не голодала.
Но пожертвовать пришлось многим. Практически своими представлениями о нормальной жизни. В новой жизни ему необходимо было срочно обустраиваться, причем в психологическом смысле. Искать новый источник самоуважения. Некоторые из привычных нравственных правил оказались лишними. От некоторых интеллигентских радостей, вроде уступчивости, щедрости, тактичности и т. д., пришлось отказаться. Так же как и от многих других вещей, которые раньше казались важными.
Он был успешен в обустройстве своего нового мира. Он сумел забыть старых богов и начать служить новым. Он нашел себе людей, соответствующих новому образу жизни и построил новую этическую систему, соответствующую происходящему.
Но, как часто бывает у людей, которые вынуждены менять систему ценностей в зрелом возрасте (и как часто бывает у неофитов), он стал воинственно оберегать новые установки. От всего, что могло их поколебать, ему пришлось отказываться в самой категоричной форме. Соответственно, все, что относилось к семье, осталось за бортом.
А как только и его роль отца-добытчика перестала быть актуальной, семья вообще стала относиться исключительно к прежней жизни. То, на чем он еще держался – «без меня они пропадут» – осталось в прошлом, а дети выросли, причем в той системе ценностей, которую он покинул.
Он затратил огромное количество сил и претерпел огромные внутренние потери. Кому-то надо было за это платить. Его новая референтная группа наверняка поддерживала его в начинаниях, а старой системы ценностей уже не было.
Текст: Татьяна Хейн | Фото: GI
| 
